Трагически скончалась мать очередного опального олигарха Чичваркина. Он подозревает злой умысел. Власть не готова на эту тему дискутировать. Что верно. Но кроме интриги, есть в этой грустной истории и еще одно важное обстоятельство – похороны. Правительство могло показать, что в 21 веке Россия впереди планеты всей – она добрая и мудрая. Но не сделает этого.

В жизни есть лишь пара абсолютно необратимых событий. Это рождение и смерть. В смерти самое необратимое – это потеря матери и детей. И каждая смерть матери – в чем-то обречение на одиночество. Ведь она – первый и последний человек, к кому всегда мы возвращаемся.

Пока сотни тысяч арестованных и осужденных отбывают наказание, их матери также умирают. Но, невзирая на то, что согласно законам (даже советских кровожадных времен) - наказание не призвано причинять страдания, а лишь исправлять преступника, никаких правил игры на случай смерти близких нет.

А есть покой и воля. Причем в понятийном смысле. У тех, кто отвечает за следствие и изоляцию нарушителя. Выпустить на похороны арестованного может любой следователь любого ведомства (ведь они самые процессуально независимые, согласно Кодексу). А решение о конвоировании из мест лишения свободы до могилы может принять любой начальник колонии. Если есть добрая воля.

Но практика стоит поперек здравого смысла. Никогда ни следствие, ни суд не идут навстречу таким просьбам. Потому что это лишние бумаги, движения и согласования. Но никак не риск. А вот презираемые нами в душе тюремщики откликаются на страдания если не всегда, то часто. В бескрайних российских колониях такая традиция есть (если, конечно, не надо этапировать осужденного с Таймыра в Санкт-Петербург). Более того, у конвоя в таких случаях есть и еще один неписаный христианский закон – снимать наручники с осужденного, когда он стоит у гроба матери. И  еще: ни одного побега в таких случаях зафиксировано не было.

Дело не в том, что Чичваркин страдает больше, чем карманник. А в том, что Чичваркин своего рода символ, временно затмивший Ходорковского. На него смотрят отчасти и как на индекс уровня инвестиционной привлекательности России.

Поэтому, как ни цинично это звучит по отношению к тому безвестному карманнику, можно было всему миру показать, насколько мы впереди еврогуманизма. То есть придумать Чичваркину некую (пусть юридически лукавую) охранную грамоту. И объявить о ней публично, по федеральному ТВ. Мол, прилетай, хорони, улетай. А дальше вновь начинается игра в «казаки-разбойники».

Конечно, это стало бы новостью номер раз в Европе и США. Временно на нашу сторону перешли бы и  Times, и BBC. То есть из лузеров с точки зрения человеческих ценностей, мы бы стали форвардами.

Теперь что касается жуликов обыкновенных: разумеется, началась бы волна журналистско-народного гнева. Типа: миллионерам можно, а бедноте незачем. А кто сказал, что, воспользовавшись случаем, министр юстиции Коновалов не смог бы разработать новую правовую норму на случай смертей самых близких? Тем более, что о нем известно, что он крайне ревностно относится к православным заповедям.

Но эти мысли посетить власть не могут. Причина невероятно глубока и столь же примитивна. Те, кто сидят за колючкой – зэки. Точка. Те, кто живут на острове Лондон – враги народа. Восклицательный знак.

Как их убедить? Только на их же шкуре. Постоянно напоминать, что жизнь штука коварная. Например, сын бога Сталина – Василий оказался за решеткой через пару месяцев после смерти отца. И примеров таких в истории России десятки тысяч.

А история — штука злая. И она длится.

Евгений Вышенков, замдиректора АЖУРа