Картина, сюжет которой сегодня хочется предложить потенциальным художникам, могла бы сочтена быть даже предвыборным плакатом. Способом агитации. Возможно, незаконной. Со всеми вытекающими.

Но – речь-то о случае особом, и, предположительно, небывалом: о политической партии, не желающей идти на выборы. Следовательно, опасения, упомянутые выше, беспочвенны, и можно смело отдаваться полету фантазии.

Итак – ново- и без особой любви испеченная в Кремлевской булочной партия «Правое дело» на выборы в Московскую городскую думу не собирается. Событие не сказать, чтоб крупное, но в период летнего затишья даже рак с лебедем могут сойти за рыбу. Что уж и говорить о щуке.

В связи с чем, избегая долгих предисловий, сразу переходим к полотну.

В центре – кое-как сколоченная телега, раскрашенная в цвета государственного флага. Масонские символы тоже не повредят – о генезисе изделия следует помнить. На телеге сидит, спиною к зрителю, смутно узнаваемый мужчина. Ну, скажем так, кто видел Суркова В.Ю. со спины, те узнают, а кто не видел – тем, значит, и ни к чему. Мужчина явно не интересуется движением транспортного средства. Вообще, непонятно, чем он там занимается. Может, как в анекдоте про чеченца, золотую рыбку поймал и допрашивает. Чем занимается, непонятно, но вожжи, однако, натянул.

Поэтому  удила глубоко, до крови  врезались в пасти солидных политиков, впряженных в нашу колымагу. Их, по русскому обычаю, трое. Хотя это, может, из уважения к учению Гегеля. Мужчина в телеге, он ведь, как просвещенному созерцателю должно быть известно, философ, и любит высокоинтеллектуальные намеки.

Итак, кони. То есть люди. Смешались в кучу. Справа – а где ж ему еще быть – щурится Леонид Гозман. Можно было бы еще, конечно, для обозначения преемственности что ли, Гозману на спину повесить рюкзак, из которого выглядывает Анатолий Чубайс. Но, чтобы не загромождать композицию, просто договоримся: Чубайс на картине, разумеется, присутствует, но в нановарианте. Почти невидимо. Где-то в глубинах гозманова кармана. В специальной табакерке. Подкованный. В том числе и политически.

Коренным – по центру – впряжен Георгий Бовт, левым пристяжным – Борис Титов. Ряд движителей не строен. Гозман, например, ногою пытается лягнуть московского мэра, вяло пасущегося неподалеку на пустыре, оставшемся от Черкизовского рынка. Титов стремится ему помешать. Но и Гозман не бездействует – через голову Бовта он тянет Титова за хомут, с тем, чтоб не позволить последнему слиться в объятии с господином Митрохиным, лидером партии «Яблоко», вставшим слева наизготовку.

И только Бовт практически бесстрастен. Даже немного грустен, наверное.

Снизу, оттуда, где ад или Лондон, грозит бывшим соратникам Евгений Чичваркин, в недавнем прошлом – телефонист, а ныне недокаторжник. В отличие от прочих героев полотна, одетых в строгие костюмы, Чичваркин облачен в дизайнерский наряд заключенного. В актуальную полоску. Ну и, допустим, в лапти.

Тут же, в стороне где-нибудь, конечно, стоит изобразить избирателей партии «Правое дело», расстроенных слегка решением своих предстоятелей. Ну да, всех семерых, что ж такого.

Да, и если вдруг условия экспонирования позволят, сопровождать просмотр картины, в духе модной ныне синергии искусств, следует популярной песней. «Ах, Юра, Юра, Юра, я такая дура». Певица Глюкоза, кажется, исполняет. Ну, чтобы подсластить, так сказать, пилюлю.